Благодарный кивок-полупоклон, сделав шаг вперед, но по-прежнему не торопясь приблизиться. Глаза у мужчины оказались небесно-голубые, что выглядело просто завораживающе на фоне бледной кожи и черных волос. Совершенно седые виски с порога вызывали уйму мысленных вопросов и умозаключений, но такт не позволял задать ни один из них. Легкое заикание завершало удивительный образ, еще раз подтверждающий, что Бордену посчастливилось встретить увлекательнейшего собеседника.
Альфред тихо рассмеялся, заметив реакцию на его скромный титул, скорее над собой, нежели над господином перед ним, посему и поспешил поправиться: - Мистер Неймлес, вовсе не обязательно именовать меня профессором. Я лишь назвал свой сценический псевдоним, по сути профессию. 
Даже стало немного досадно, что о нем не было известно новому собеседнику, и какое мнение могло сложиться о нежданном госте. И Альфред ведь не кривил душой – его титул и правда был куда как скромен, несмотря на то, что лучшим фокусником всегда был он, а не его соперник, избравший до отвратительного самовлюбленное «Великолепный Дантон».
По всему выходило, что состоятельный представитель аристократии (одного взгляда на его манеры было достаточно, чтобы понять – с воспитанием и идеально выточенной выдержкой проблем у мужчины нет) совершенно не интересуется этим видом искусства, или вовсе пропускает в газетах все, что касается светской жизни. Впрочем, не исключено, что господин Неймлес попросту не находил в сценическом обмане ничего интересного. Есть такой тип людей, которым секрет фокуса не дает покоя или же известен с первых действий иллюзиониста. Такая публика неблагодарна, скептична и ничего, кроме снисходительности и некой жалости вызвать у представителей данной профессии не может.
Это становилось попросту интересным. Высокомерный вид не отталкивал, как должен был, а лишь забавлял. Да, искренне забавлял. Возможно, сказывалось уже выпитое – но Борден ни в коем случае не был пьян, - а может просто постоянная жизнь в напряжении требовала новых острых ощущений, иначе становилось скучно. А что может интересовать человека, который и так каждый день, каждый час, рискует всем, что имеет? Только игра, игра нехладнокровная, построенная на чистой импровизации, без малейших планов или вмешательств разума.
– Позвольте угостить Вас, - он поставил бутылку на стол, чуть поодаль, дабы не навязывать все еще незнакомцу предложение выпить. Быть может позднее, если сложится разговор, - На мой взгляд, самый лучший коньяк, который можно найти в Европе. Что любопытно – знаю только одно место, где его можно приобрести. Винная лавка в Лондоне, в Ковент-Гардене, в нескольких шагах от театра, никогда не были? – светский тон, смеющиеся глаза и едва заметная тонкая улыбка на губах, поворачиваясь снова к собеседнику.
Теперь ничего не мешало приметить закатанные рукава рубашки, демонстрирующие крепкие руки, совершенно пропорциональные запястья и несомненно цепкие пальцы. Создавалось впечатление, что мужчина идеален во всем, что было ошибочно по определению, но Альфреду понравилась мысль о совершенстве собеседника. Красивые люди всегда могли расположить к себе оппонента, несмотря на то, что так явно демонстрировали недоступность.
Борден был готов поспорить с самим собой (но сам он, увы, спал в соседнем купе), что возможно только два исхода сегодняшней поездки, и оставалось только надеяться, что господин окажется не из болтливых, и что Альфреду потом не придется выслушивать чтения о морали и его репутации от самого себя. Это так утомляет.
- Я прошу простить мое любопытство, мистер Неймлес, но какова же сфера Вашей деятельности? Теряюсь в догадках, - чуть виноватая улыбка и жест рукой, словно обращаясь с немым укором к самому себе.

Отредактировано Альфред Борден (2011-08-19 16:46:47)

Мужчина усмехнулся в ответ на подтверждение собственных догадок; усмехнулся не зло и не провоцирующе, скорее горько. 
Давно нужно было привыкнуть к тому, что некоторые лишены веры в чудо, которую даруют фокусники, рискуя день за днем своими жизнями и жизнями ассистенток, прячась в потайных отсеках и ящиках, сворачиваясь так, что по ночам возмущенные мышцы сводит судорогами. И не ради денег, нет. Ради идеи, ради искусства. А их с братом жертва? Что ж, возможно они просто сумасшедшие. И к этой теме в беседе он еще вернется.
Господин Неймлес расслабился, и вид его не казался наиграным. С одной победой можно было себя уже поздравить - собеседника удалось расположить к себе. 
- На востоке? Я восхищен, - Альфред чуть удивленно улыбнулся. Была ли в словах лесть? Практически нет. Скорее обезоруживающая обыденного собеседника прямолинейная констатация факта. Как жаль и какая при этом удача, что нынешнего собеседника назвать "обыденным" невозможно. 
Мало кто из европейцев отваживается покинуть насиженное место, но оные всегда получают свою награду жизненным опытом и невидимым взгляду превосходством над другими.
Мужчина мысленно хмыкнул: то, что господин Неймлес не будет хотя бы немного опьянен, существенно усложняет задачу. Риск все больше. 
- Кто же сказал, что мне это не интересно? - тонкая улыбка с совсем едва различимой ноткой укора. Ну разве можно придумать более привлекательного собеседника, чем тот, кто путешествует?Стремиться увидеть весь мир, будучи свободным от всего, что могло бы удержать - это более чем достойно уважения.  - Россия - любопытнейшая страна, судя по рассказам. Кто знает, быть может, однажды мне удастся получить возможность выступать там со своей программой. Тогда у меня и появится шанс убедиться в правоте Ваших слов. Хотя я с трудом могу представить город более суетливый, неприятно контрастный - где промышленные современные районы бок о бок граничат с нищетой и безработицей, - чем привычный глазу Лондон. 
Альфред поправил манжеты рубашки, под одним из которых скорее по старой привычке нежели по необходимости покоилась пара карт, а в другом заправленный еще на перроне цветок, на случай приятного знакомства в поезде. Оттачивать ловкость пальцев - занятие успокаивающее, словно тело отвечает на все волнения: ты мастер своего дела, тебе нечего бояться. 
- Увлечение прогрессом весьма похвально. Тогда искренне надеюсь, что вы успели посетить хотя бы одну выставку Теслы в Лондоне, ибо я не имею ни малейшего понятия, куда он направится в следующий раз. Он поистине гений своего дела. Будущее за электричеством, и каждый его опыт лишь доказывает это, - иллюзионист склонил голову вбок, не сводя взгляда с тонких пальцев, проделавших явно привычную манипуляцию с мундштуком и сигаретой. 
Борден лишь чуть отрицательно качнул головой, не имя ничего против обнаружившейся вредной привычки Неймлеса. 
Дым сигарет всегда привлекал, а сейчас еще предоставил возможность наблюдать завораживающее изящество движений нового знакомого.
Сам Альфред не мог себе позволить этой слабости, иначе пришлось бы привлекать к новому образу жизни и вторую часть его, которая категорически была против, аргументируя это риском заработать тяжелую болезнь, коея непременно выдала бы их тайну. Отныне и до самой могилы они были связаны. Впрочем, сейчас он действовал на свой страх и риск: если затея удастся, второму Бордену придется свыкнуться с мыслью о мужеложестве. А если слухи об этом просочатся в светское общество, на карьере можно поставить крест.
Тогда стоило ли так рисковать? - должен был спросить себя Второй он. Не посоветовавшись с первым, не имея четкого плана действий и полагаясь лишь на собственное везение. Ответом было бы в любом случае - стоило. Да и что-то такое скрывалось за напускной недоступностью. Если представить задуманное авантюрой, приключением, вызовом, то не останется сомнений - мужчина позволит себя спровоцировать. 
Последующие вопросы заставили задуматься над корректным на них ответом, но не дольше, чем это допустимо в светской беседе. 
- Нет, не один, со мной мой инженер. Я оставил его наедине с миром сноведений, а сам удалился, не желая мешать. И Ваша компания мне показалась куда как более привлекательной, нежели общество скучнейших по одному только виду людей из соседнего с моим купе. В моем же, к слову, беседовать можно только с ящиками и коробками.
В ответ на откровенность хотелось отвечать тем же, на что и рассчитывал мужчина поначалу, предприняв мягкую попытку уйти от ответа. Но что-то подсказывало, что с путешественником это не пройдет, а заставлять повторять вопрос дважды Альфред не хотел. Не говорить же всю правду?
- А магия общения единственная, на самом деле подвластная любому человеку, и она доставляет мне истинное удовольствие. Вы верно подметили - все остальное лишь "проделки", - пиковый туз послушно лег в руку, в следующее мгновение гордо появившись словно из ниоткуда. - Выглядит легко, правда? Всего лишь ловкость пальцев, - карта снова исчезла. Борден усмехнулся, - Но вот ведь неблагодарная это профессия, мистер Неймлес. Порой хочется вот этой самой картой перерезать себе горло прежде чем это сделают конкуренты. Но однажды попробовав, сложно остановиться. Аплодисменты - хуже опиума, хочется еще и еще. А жертвы никому не интересны, начиная от огромных трудов на выполнение даже самого простого трюка и заканчивая каждодневным риском для жизни. На моих глазах лишались пальцев и целых рук, даже тонули. Но, поверьте мне, это того стоит. 
К тому же иллюзионисты без изобретения чего-то принципиально нового, по сути без своеобразного продвижения любимого Вами прогресса, давно лишились бы работы. В сложных конструкциях, подобно создаваемых нами, каждая деталь должна быть не просто тщательно продуманна, но и тщательно спрятана. Мы не можем творить магию, мы лишь можем создать так необходимую каждому веру в чудо.
И я готов поспорить на что угодно, что даже самый талантливый и способный человек не сможет повторить так же естественно даже этот простой выпад с картой, не имея достаточного опыта, а главное - не имея желания удивлять.
Это было лишь оборотом речи, и только сказав, Альфред задумался: если собеседник окажется человеком азартным, выигрыш в споре можно будет использовать в своих целях. Вот только оформить его стоило бы чуть более конкретно. 
- Впрочем, могу Вас уверить, в современном театре еще остались номера, способные заставить задуматься над их секретом даже скептика как Вы. 
На мгновение показалось, что иллюзионист узнал этот тип людей, к коим мог принадлежать необычный пассажир первого класса. Если он не ошибся, то у таких азарт присутствует, и в немалых количествах, но это иной азарт. Их страсть - докопаться до истины, узнать истоки. 
Престижи некоторых фокусов невозможно разгадать, если только сам исполнитель их не выдаст - не это ли идеальная наживка для подобных охотников за правдой? Но, право, он серьезно же увлекся...
- Я прошу прощения, обещал же даже самому себе не говорить о работе, - Борден потер висок кончиками пальцев и несколько виновато улыбнулся, - Сложно устоять, когда представляется возможность узнать мнение незаурядного собеседника. Вы опытный человек, мистер Неймлес, это видно с первого взгляда. Какой смысл я вкладываю в определение "опытный" - знать только Вам, но не могу не признать, что я с нескрываемым интересом жду продолжения нашей беседы.

Отредактировано Альфред Борден (2011-08-21 15:35:05)

Жить в постоянном страхе тяжело, но к этому можно привыкнуть. Когда-то он позволил вычеркнуть самого себя из жизни общества, сжечь документы и воспоминания о его существовании. Теперь он лишь тень Альфреда Бордена, но ему хватает половины жизни брата.  
Но иногда ужас захлестывает, накрывает с головой, и тогда остается просыпаться по ночам, кусать губы, притворяться, что заботишься о жене и просить ее не беспокоиться. И потом в тишине ночной комнаты, когда страх тонким уколом проникает в кровь и сознание, хочется тихо скулить от неизбежности.  
Сейчас было по-настоящему страшно смотреть в показавшиеся ледяными голубые глаза собеседника. Холодок этого парализующего чувства пробрался по позвоночнику вверх, заставляя тонко поежиться.  
Огромное усилие, просто неимоверное, чтобы оставить губы в той же внимательной полуулыбке, а не искривить их в злой усмешке над самим собой.  
Сложно. Это просто дьявольски сложно - оставаться хладнокровным, когда первый же... хотя не стоит никого обманывать: когда совершенно необычный господин совершенно невероятным способом за несколько мгновений добрался до истиной сути трюка.  
Была попытка отвлечься и на чересчур внимательный взгляд путешественника, словно оценивающий, и на доброжелательную улыбку - еще мгновение назад Борден искренне обрадовался бы этой новой победе, и даже почти успешная попытка переключить внимание и воображение на представление о том, каков идеальный торс, скрываемый под тонкой тканью рубашки и чуть более плотной жилета.  
Слова "вас двое" еще можно было воспринять с неким удивлением с ноткой недоверия, но сказанное с широкой улыбкой на губах и отражением во взгляде  даже одно "...близнец" просто выбивало почву из под ног.  
Как никогда он чувствовал себя ответственным за сохранность их секрета. И как никогда было страшно.  
Нет, лежать, погребенным заживо, когда Дантон захотел узнать секрет их фокуса, было жутко. И хватать ртом воздух, щурясь от света и теряя сознание рядом с зеркальным отражением самого себя было ничуть не лучше. Но ни разу  они не оказывались так близко к провалу. И виноват был только он.  
- Использование двойника сразу было бы заметно, Вы правы, как и насчет физики и реквизита, - голосу почти сразу удалось вернуть спокойные интонации, - Но у меня нет брата, который был бы на меня похож. Тот, что старше, выглядит совсем иначе. К тому же где бы я его прятал? Однажды всплыла бы информация о том, что Борден был замечен в компании своей копии, и этот трюк перестал бы представлять хотя бы малейший интерес. А остаться незамеченным ему было бы невозможно. Сами подумайте: жена, дочь, даже близкие друзья могли бы случайно проговориться и рано или поздно о моем секрете стало бы известно - пусть по нелепой случайности или из мести, но стало бы. А придумать что-то еще принципиально новое в этом виде искусства чрезвычайно сложно. Успеха достигают только те, кому это удается. 
Альфред пожал плечами, словно извиняясь за то, что догадки господина Неймлеса не подтвердились. Не первый раз, кстати, за время беседы, мужчина задумался о том, что путешественник на полном серьезе умеет читать мысли. Слишком уж точны его попадания, невероятно, мистически точны. 
Пока можно и нужно было лгать, лгать естественно, словно дышать, чуть жестикулируя при разговоре и ведя себя естественно. 
Возникала необходимость срочно отвлечь его от мыслей в этом направлении, любым, даже самым радикальным способом. 
- Мистер Неймлес, позволите задать Вам один далеко не скромный вопрос?.. 
Сейчас перспектива быть выставленным из купе за неподобающее поведение казалась не такой уж и страшной. Борден склонил голову вбок, снова останавливая взгляд на его губах. Отвлечься все-таки удалось и самому. 
- А насчет моего номера.. Непременно приходите. И я буду ждать Вас после выступления за кулисами, мне чертовски любопытно Ваше мнение. 

Разумеется, он все понимает. 
Осознание очевидного принесло усталое облегчение. После страха всегда наступает какое-то оцепенение, отстраненность. Видимо, эмоциональные силы быстро растрачиваются, и чувствовать дальше просто не хочется. 
- Буду благодарен, - Альфред улыбнулся, сопроводив слова легким кивком. Он действительно теперь был практически в долгу перед этим удивительным господином. Что странно - его прозорливость больше не отталкивала, ведь за ней обнаружились еще и благородство и понимание. Еще пара характеристик к необъятному списку под заголовком "Эраст Неймлес". 
На какое-то мгновение даже закралась мысль подтвердить его догадки, но Борден ясно осознал - путешественнику это не нужно, он сам знает, что он прав как никто другой. 
Нет-нет, ну какой разговор о жене и дочери может быть перед попыткой соблазнения? - мужчина мысленно застонал, почти окончательно уверившись в том, что господин Неймлес действительно читает если не мысли, то намерения уж точно. 
И снова пришлось говорить правду, ту, коею он не стал бы озвучивать не перед кем другим: - Я не люблю свою жену. Дочь - несомненно, но не супругу. Едва ли нахождение рядом с нелюбимым человеком можно назвать счастьем. А ребенок, к моему сожалению, все слишком хорошо понимает.
Оставалось надеяться, что столь сообразительному собеседнику будет достаточно едва заметного ударения на местоимении и легкой грусти в голосе. 
Теперь осталось набраться смелости и задать откровенный вопрос напрямую, когда атмосфера более-менее вернулась к прежнему состоянию. Беседа, кажется, снова становилась весьма теплой, и рисковать этим снова..
- Я заранее прошу прощения, но это лишь любопытство, которое я не в силах контролировать, - смеющийся взгляд. 
Вариантов дальнейшего развития событий, по сути, оставалось лишь два: получить ответ или просьбу покинуть купе. Но что-то гордо именуемое интуицией подсказывало, что после неприятного эпизода с престижем фокуса господин Неймлес непременно ответит, прохладно ли, правдиво или нет - неважно. Главное, что ответит, и отметет разом огромное количество сомнений. 
Сформулировать его удалось не сразу. Помня об обучении на востоке, Борден не решился сразу переступать границы дозволенного, ибо и язык, и конечности ему были дороги; увечить брата позднее ну совершенно не хотелось. 
- Выражусь так: доводилось ли Вам вступать в мужеложеские отношения? Пожалуй, это звучит слишком прохладно, но говорить о любви, признаюсь честно, я не рискну. Итак?.. 
Прежний смеющийся взгляд и едва заметное даже для него самого напряжение. 
А, пожалуй, было бы по-просту забавно посмотреть на его смущение, окажись он противником однополой любви или же банально не ожидая настолько прямого вопроса. 

Как прекрасен он был в совершенно невинном смущении!.. Борден решил поначалу, что легкий румянец на щеках собеседника ему лишь померещился. Но нет, он действительно стремительно проступил на бледной коже, предательски дополняя великолепный портрет. В глаза лучше было не смотреть, дабы не увидеть, как быстро сменяется искренне изумление на прохладное спокойствие. 
Что и говорить, господин Неймлес просто превосходно владел собой, и реакции на столь провокационный вопрос оставалось только лишь позавидовать. 
А вот холодный, отчужденный, но, слава небесам, не резкий тон, показавшийся невероятно контрастным с тем, что был так приятен еще несколько мгновений назад, стал заслуженной пощечиной. 
Борден был даже удивлен, что путешественник на самом деле ответил, причем полно и даже выразил свое отношение к содомитам, не пожелав нагловатому собеседнику отправиться к черту. 
Благодарный кивок, искренне выражая признательность за ответ, и Альфред так и не решился нарушить повисшую в воздухе, вперемешку с сигаретным дымом, тишину. Она раздражала, пугала, настораживала, в целом доставила немало неприятных мгновений, пока мужчина, не сводя взгляда с собеседника или его тонких пальцев, сжимающих мундштук, молчал. Пару раз пальцы непроизвольно сжимались в кулак, и он делал глубокий вдох, но почему-то ничего не говорил. 
Встречный взгляд стал неожиданностью, и Борден подавил желание прервать контакт самому, словно бы его поймали с поличным. 
- Задать вопрос?.. - в голосе проскользнуло искренне удивление, с немалым облегчением, - Я искал компанию, не более того. Совсем другое дело, что я нашел куда большее, а вопрос так и вовсе был задан спонтанно. Я же сказал, это было лишь любопытство. - Борден предпринял попытку чуть виновато улыбнуться. Говорил он правду, отвечая спокойно и конкретно, и такому проницательному собеседнику не составило бы труда это распознать. - Другое дело, что я осмелился спросить нечто подобное и из интереса, но, признаю, немало жалею - мне совершенно не хотелось Вас отталкивать. Посему я еще раз прошу меня простить, и, разумеется, не стану боле смущать Вас еще более откровенными вопросами, что столь настойчиво просятся с языка. 
Альфред замолчал на мгновение, досадуя, что чай давно закончился и невозможно спрятать взгляд в чашке или просто дать логичное объяснение паузе. Осторожно он добавил, негромко, словно в надежде, что его не услышат или сочтут нужным не услышать: - Вы... должно быть, захотите, чтобы я покинул купе? 
Паузы избежать не удалось, собственный голос подвел, и от досады на самого себя становилось тоскливо. 
Мужчина поднялся на ноги, подходя к окну, и теперь уже сам встал в пол-оборота к собеседнику, избегая смотреть на него. Он не знал, был ли смысл оправдываться или резко сменить тему разговора, а так же не мог предположить, каким будет его реакция - слишком уж непредсказуемой она была. Альфреду на мгновение показалось, что одной из мотиваций  мистера Неймлеса был... интерес? Человек, который искренне уверяет, что не имеет ничего против некоего запретного удовольствия, втайне или не очень может (или даже должен?) хотеть попробовать неправильность на вкус. Но, как иллюзионист уже убедился, стандартные рамки не подходят по отношению к исключению во всем по имени Эраст Неймлес. 
Но нет, все тот же инстинкт самосохранения не позволял проверить эти догадки. Хотя что он теряет?
Пейзаж за окном, которого Борден практически не замечал, смотря куда-то сквозь и полностью погружаясь в мысли, вдруг предстал перед взглядом и, показавшись просто до жути скучным, был убран из поля зрения - мужчина вновь повернулся к собеседнику, заходя чуть сзади, положил ладонь на высокую спинку дивана в нескольких дюймах от его плеча. Естественный, расслабленный жест, словно бы он просто хотел обеспечить себе опору на слечай, если поезд качнет. Малейшее одобрение - жест или слово, - и рука переместится на его плечо. 

- Значит, Ваш выбор - естественное поведение без строгих границ? Похвально, - Борден не смог сдержать улыбки в голосе, посему строгая на вид фраза вышла совершенно легкой, ненавязчивой и абсолютно расслабленной.  Интерес становился все сильней, и того оправдания собственным решениям, данного мистером Неймлесом, - заключающегося лишь в ответном интересе, - было не достаточно. Что-то непременно скрывалось за этим, но Альфред не рисковал все представить в лучшем для себя свете, боясь потом разочароваться. 
Перевести взгляд на губы, а после, в спешке, и на волосы собеседника - благо поза для этого была выгодной, - было ошибкой. Желание попробовать первые не покидало еще с того мгновения как он впервые об этом подумал, а вот своего рода 
запретное любопытство сбило с толку возникнувшей необходимостью дотронуться до темных прядей. 
Безумие. Стоит это прекратить, немедленно. Но разве можно долго сопротивляться настойчивым мыслям, которым так редко позволялась такая свобода?
- Думаю, достаточно, - он усмехнулся, вспомнив несколько ситуаций, весьма наглядно это демонстрирующих. Брови удивленно поползли вверх, - Играть в карты с Вами?.. Человеком, который всегда выходит победителем?  
Дав необходимое время для размышлений, господин Неймлес оставил иллюзиониста в одиночестве. Последний не смог сдержать широкой улыбки, поводив его спину взглядом, и тихо рассмеяться после - от облегчения и нахлынувшего азарта. Как же он не ошибся с решением заглянуть в купе к незнакомцу!  
К моменту его возвращения довольная улыбка была заменена не менее доброжелательной, но вежливой - лишь уголками губ. И только глаза светились тем самым мальчишеским азартом.  
- Я не могу Вам отказать, разумеется, играем. А насчет ставок.. Думаю, деньги не интересуют нас обоих, - Борден склонил голову вбок и тихо усмехнулся, - Что ж, я предлагаю желание. Банально, пожалуй, даже, отдает чем-то юношеским, но от того не менее интересно. Проигравший исполняет любое пожелание победителя - все честно. К тому же, Вы ничем не рискуете, если Ваши феноменальные способности Вас не подведут, что сомнительно. 
Иллюзионист опустился обратно на свое место, как раз лицом к двери, теперь смотря на собеседника снизу вверх.
- И я предлагаю попытку использовать ловкость пальцев принимать за проигрыш, ведь мы в равных условиях. Пусть Фортуна основывается в выборе исключительно с оглядкой на ее личные симпатии. Хотя Ваши навыки, не могу не признать, могут кольнуть уже меня профессиональной ревностью, - глаза смеются, и в словах нет ни нотки негатива, скорее эдакий неявный комплимент. 
Иллюзионист сделал неопределенный жест рукой, словом - с моей стороны все, жду лишь Ваших условий или Вашего одобрения. 

- Разумеется, согласен, - Борден кивнул в подтверждение своих слов, проследив взглядом за господином Неймлесом и новенькой колодой в его руках. Нет, конечно, было бы глупо подозревать его в попытке мошенничества, это просто ниже его достоинства, и в этом Альфред был полностью с ним солидарен. Когда-то именно борьба за справедливость против обмана привела его к тому, что он имеет сейчас – к бесконечной вражде с Энжером.
Поезд резко затормозил, и иллюзионист весьма болезненно впечатался затылком в высокую спинку дивана, на котором сидел. Собеседнику досталось куда больше, и иллюзионист не смог удержаться, быстро сократив расстояние и, едва ощутимо коснувшись его плеча, спросил в порядке ли он, с естественным беспокойством в голосе.
На рассеченной губе блестела кровь, и огромным усилием воли Борден заставил себя не смотреть на нее, рискуя лишиться остатков выдержки и захотеть хотя бы просто стереть кончиками пальцев алую каплю, не причиняя боли.
С благодарным кивком мужчина сел напротив, расслабленно наблюдая за мелькающими в ловких пальцах картами – это отвлекало и как-то даже успокаивало; к тому же, боль в затылке почти отступила.
Игра была настолько простой, насколько можно было себе это представить, что позволило наслаждаться возобновившемся стуком колес и неторопливой беседой. После десятого раза, когда карта Неймлеса неизменно оказывалась старше, Альфред перестал даже удивляться. Нет, это решительно не укладывалось у него в голове – невозможно настолько быть приветливым с удачей. Это противоречило банальным негласным законам жизни, но получало неопровержимое доказательство прямо здесь и сейчас. Иллюзионист тихо хмыкнул, оценив иронию судьбы, действительно не обеспечившую фаворита Фортуны некоторым везением в иных, не менее полезных, талантах. Например, избегать бытовых увечий, как то ударов или порезов.
Две последних карты, тонкая усмешка.
- Что-то мне подсказывает, что и это не поможет, - Борден взял верхнюю карту, не глядя, показал ее Неймлесу. Через мгновение первый уже тихо рассмеялся, получив подтверждение своих догадок – карта собеседника была больше ровно на один стан, - Невероятно, просто невероятно.
Он откинулся на спинку, расслаблено и чуть насмешливо смотря на путешественника. Случайный взгляд куда-то в сторону, где цепкий взор ухватил тонкий край рубашки еще пары карт, определенно из этой колоды: видимо, выпали, когда поезд тормозил. Быстро наклонившись, он, не переворачивая, поднял их, положив на стол параллельно друг другу лицом вниз.
– Хотя Фортуна сегодня, как ни странно, еще не определилась с любимцем. Еще один шанс. С Вашего позволения.. – рука замерла над двумя совершенно одинаковыми, притягивающими поочередно, картами. Чувство азарта, предвкушения, уже довольно давно не заставляло сердце биться чаще, а глазам блестеть смехом и интересом. Наконец, решившись, быстрым движением мужчина придвинул одну из них к ближнему к себе краю стола и чуть приподнял.
Король треф. Альфред усмехнулся, продемонстрировав карту уже в открытую. Он был почти уверен, что оставшаяся на столе – непременно туз, и, уже успев несколько мгновений назад смириться с поражением, не особенно-то расстроился. Иногда и из проигрыша можно получить удовольствие, особенно если желание победителя окажется столь же необычным, как и все происходившее от самого начала беседы.
Но надежда, пусть небольшая, на благосклонность Фортуны и на случай, позволивший этим картам упасть в принципе, оставалась.

Отредактировано Альфред Борден (2011-08-24 17:22:30)

- Невероятно!.. – Борден удивленно смотрел на карту в руках собеседника, не смея верить в победу. Уже настроившись на проигрыш и отбросив собственное желание с пометкой «абсурд», он совершенно не был к этому готов.
- Благодарю, - мужчина весело усмехнулся, пожав предложенную руку, разве что задержав прикосновение на долю мгновения дольше положенного. Пальцы, как и прежде, оказались приятно прохладными, чуть сухими, будто путешественник долго работал с бумагами.
Пока можно было любоваться тем, как загорелись его глаза, и их цвет стал будто бы еще ярче; как звонко и совершенно неожиданно для столь серьезного, еще совсем недавно прохладно-надменного человека, он рассмеялся, явно довольный своим проигрышем. Осталось только понять почему именно.
- Я, собственно тоже не… А знаете, господин Неймлес, я все же рискну, - мужчина снова склонил голову вбок, - Но сформулирую это немного необычно. Если я не ошибся, - в чем я, впрочем, отнюдь не уверен, - Вы исполните первое и единственное мое пожелание. Если же я допустил ошибку, и Ваши слова некоторое время назад не подразумевали некоего любопытства, то я абсолютно не буду против предоставить Вам выбор в случае отказа, и это будет считаться в полной мере выполнением условий игры. Иными словами да, я предлагаю Вам решить самому. Или решиться, - мысленно добавил Борден с легкой усмешкой-вызовом во взгляде.
К чему столько лишних слов, когда можно было лишь озвучить свое заслуженно выигранное желание и ждать его исполнения? Во-первых, целовать ледяную статую, замирающую от негодования и, чего хуже, отвращения – нет никакого удовольствия. Во-вторых, Борден снова немало рисковал, ведь хорошее расположение духа только-только вернулось к проигравшему. А в-третьих.. В-третьих он, несмотря на сказанное, краем сознания все же был уверен в правоте своих догадок, и хотел, чтобы Неймлес сделал шаг первым. К тому же на его щеках непременно появится тот прекрасный румянец, а ради этого стоило рисковать.
Человека всегда влекло запретное и неизведанное. Коль так сложилось, что, несомненно, опытный в обхождении с дамами господин еще ни разу, - даже, судя по всему, в юношеские годы, - не оказывался к человеку своего пола ближе пары дюймов, почему бы и не дать шанс потаенным желаниям? Оные непременно прячутся в самые глубины подсознания и заковываются разумом, особенно таким острым и сильным, как у необычного путешественника.
Бордену рассказывали, что в элитных колледжах Англии, где учатся сыновья богатых и успешных родителей, у юношей, лишенных в самый расцвет их любвеобильности компании юных леди, не остается иного выхода, как приобретать знания и умения, которые невозможно отыскать ни в одной книге ни в одной богатой библиотеке города, на опыте со своими сверстниками. И считается это чем-то абсолютно естественным, хоть и никогда не обсуждается вслух.
Мужчина понимал, что пытается оправдать самого себя, притом по неизвестной ему причине ему вновь не хотелось, искренне не хотелось, отталкивать этого необычайно интересного господина и, по возможности, продолжить их общение. Но раз уж начал, поздно было отступать, а мозг совершенно не хотел подкидывать новые идеи для подобной ситуации. Иллюзионист немного помолчал, смотря прямо в глаза собеседнику и, коротко вдохнув, словно перед прыжком в воду, негромко сказал: - Подарите мне поцелуй, мистер Неймлес.
Поза расслаблена, пальцы еще мгновение назад лениво постукивали по подлокотнику дивана, совершенно бесшумно, словно бы наигрывая какую-то мелодию на несуществующем рояле, только взгляд совсем немного, но, должно быть, заметно напряжен.

Пожалуй, Борден был удивлен. Нет, он был сильно удивлен. Он даже успел подыскать замену уже озвученному желанию, чуть менее интересную, но все же замену, как получил неожиданное согласие. 
Тонкая усмешка. Проницательно. Оставалось надеяться, что его губы не будут столь же холодными и отстраненными при ответе, как его голос. 
- Такой расклад меня вполне устраивает, - опасения и напряжение сменилось чуть ленивой медлительностью, словно хищник, будучи уверенным в том, что получит ужин, теперь не торопился перекусить глотку жертве, находя в этом определенное удовольствие. 
Небольшое расстояние между ними, разумеется, было сокращенно весьма быстро. Одной рукой уперевшись в спинку дивана недалеко от его головы, Альфред чуть склонился над напряженным мужчиной, с мягкой, ободряющей улыбкой. Это всего лишь поцелуй!..
Первое касание было даже несколько робким. Губы, на удивление, были, или же просто показались, несовместимо с напряженным взглядом, горячими, податливыми, будто за согласием и на самом деле стоял ответный интерес, если не желание. Ладонью он осторожно приобнял за шею, коснувшись кончиками пальцев волос - в точности таких же, как он себе представлял совсем недавно.
Нельзя было сопротивляться собственным желаниям, от этого невинного поцелуя пробудившихся с новой силой, когда по позвоночнику вверх проходит одурманивающее, но более чем успешно контролируемое возбуждение. Его губы чуть горькие от недавних сигарет, и это становится еще одной специей необычности. 
По сути, Неймлес, если он говорил правду о его отношении к подобному, не должен был испытывать ничего неприятного, в идеале - наоборот. Конечно, сознание сразу подсказывало, что его касаются именно мужские губы, тем более с такой инициативой, но можно было же с этим смириться. 
Пока мужчина не был расслаблен, продолжать не хотелось. Как и несколькими мгновениями ранее, Борден не находил ничего привлекательного в ласке мраморной статуи. 
Не было ни попытки контролировать, ни заставлять отвечать. Стоит путешественнику отстраниться сейчас, решив, что не хочет - что ж, иллюзионист сочтет желание исполненным. 
Было досадно, стоило признаться самому себе: мужчина был не прочь заслужить право быть фаворитом и получить немного большее. Но обстоятельства почти наверняка сложатся иначе - к тому же брат не оценит этой интрижки. С другой стороны, Неймлесу можно было и признаться, но..
Для начала он должен ответить. 

Не поддаются эти ощущения казалось бы всемогущим словам. Но ведь просто невозможно подобрать верные эпитеты к тому как перехватывает дыхание, когда эти неприступные губы внезапно приоткрываются навстречу, и каких трудов стоит не быть слишком напористым, не спугнуть, хотя так хочется немного, совсем немного большего. 
Сердце под его пальцами забилось быстрее от прикосновения, словно бы нарочно демонстрируя - да, черт возьми, я жутко волнуюсь когда целую тебя. 
Мыслей не осталось, разве что те бессвязные образы, которым все еще не давалось воли, продолжали мелькать перед глазами, дразня и провоцируя на инициативу. 
Прикосновение только губ, - Бордену по-прежнему был необходим его язык в целости и сохранности, иначе над тем, чтобы продублировать подобное "ранение" пришлось бы целовать самого себя, - и пальцев к темным волосам, не смея ничего в этом менять, будто опасаясь выронить из объятий хрупкую куклу.
Вот только ошибся иллюзионист - не умеет холодный камень или фарфор так стонать, что жар не просто желания, а Необходимости окатывает с головы до ног, заставляя ловить губами этот нужный как глоток воздуха тихий звук в качестве своеобразного "приза" не только за выигрыш в карты, но и за способность расположить к себе собеседника даже..вот так. 
Поцелуй прерван, и остался лишь приятный горьковатый вкус его губ. Что ж, нельзя не признать - чертовски досадно. 
Блестящие глаза с явным вопросом показались сейчас еще более прекрасными. Борден позволил себе улыбнуться, вновь соприкасаясь кончиками носов, и коротко коснуться губ еще раз, задержав на короткое, недостаточное мгновение в абсолютно нежном, по своей сути совершенно целомудренном, поцелуе, чтобы потом с неохотой отстраниться, вновь ловя взгляд своим. Какие ответы он искал? Едва ли то, что можно было прочитать во взгляде иллюзиониста: нотку откровенного любования, досады, еще не успевшей погаснуть нескрываемой искры желания. И как это помогло бы с выбором? 
Господин Неймлес теперь был сам волен выбирать между жестким самоконтролем и предлагаемым неизведанным доселе удовольствием. Альфред уже не брался ничего предполагать, слишком часто его предположения касательно путешественника оказывались ошибочными. Так что обнадеживать он себя не стал - да так да, нет так нет. Лично он совершенно спокойно сможет продолжить беседу, если таковая сложится, словно ничего и не было. 
А, собственно, что и было-то? 
Сейчас его смеющиеся глаза словно говорили: "Видишь, я не кусаюсь. По крайней мере больно." А разум, точнее то, что еще не было захвачено потребностями плоти, теперь уже и сам, кажется, был не прочь позволить своему подопечному продемонстрировать это "небольно" и сорвать еще не один стон с этих едва заметно покрасневших от притока крови губ. 
Желания, желания... Почему так дьявольски трудно вас контролировать? И нужно ли это делать, когда можно получить все при минимальных усилиях, если не сдерживать себя тесными рамками приличий хотя бы тогда, когда это можно делать - к примеру вот так наедине, по-прежнему находясь на расстоянии меньше пары дюймов?
- Спасибо, - даже странно, как быстро мужчина лишил его самообладания настолько, что в хриплом голосе проскользнула некая .. надежда. 
Рука от напряжения чуть дрогнула, и Борден, подумав мгновение, опустился рядом с мужчиной, легко коснувшись того локтем.